Черный маг, хозяин замка и жуткий фанатик зла©
Каждый раз, когда я вижу кого-нибудь из московского офиса, мне хочется хватать все, что есть у меня на столе и прицельно метать им в головы. Каждый раз я с трудом сдерживаюсь.
Я не знаю, как так можно, что должно быть в голове, чтобы старательно портить нормально функционирующую систему, далекую от совершенства, но работающую. Я жалею, что я не маньяк и не могу их вскрыть, чтобы понять, чем же они отличаются, что не видят или не хотят видеть, что все наше российское отделение катится в тартарары, а они еще бегут рядом и подталкивают. Почему я, которая работает только два месяца, это признает, а они, годы этим занимающиеся, упорно отрицают.
Я всегда не терпела избыточности, а теперь я вынуждена постоянно с ней сталкиваться. Это отвратительно. И вдвойне мерзко, что они называют заботой и помощью убогую имитацию активной деятельности. Мне противно, что я в этом принимаю участие. И я боюсь, что не выдержу и вербально съезжу им по морде прежде, чем истекут нужные мне восемь с половиной месяцев, потому что я твердо решила, что 27 февраля станет мои последним рабочим днем и не минутой больше. Мне больно, потому что я вижу, каким прекрасным было это место еще недавно. Я не хочу это признавать, но люди меня разочаровывают.
Когда вся эта башня из кубиков рухнет, я буду смеяться громче всех, куплю торт и бутылку хорошего вина, потому как в этот день справедливость, черт ее дери, восторжествует.
Я не знаю, как так можно, что должно быть в голове, чтобы старательно портить нормально функционирующую систему, далекую от совершенства, но работающую. Я жалею, что я не маньяк и не могу их вскрыть, чтобы понять, чем же они отличаются, что не видят или не хотят видеть, что все наше российское отделение катится в тартарары, а они еще бегут рядом и подталкивают. Почему я, которая работает только два месяца, это признает, а они, годы этим занимающиеся, упорно отрицают.
Я всегда не терпела избыточности, а теперь я вынуждена постоянно с ней сталкиваться. Это отвратительно. И вдвойне мерзко, что они называют заботой и помощью убогую имитацию активной деятельности. Мне противно, что я в этом принимаю участие. И я боюсь, что не выдержу и вербально съезжу им по морде прежде, чем истекут нужные мне восемь с половиной месяцев, потому что я твердо решила, что 27 февраля станет мои последним рабочим днем и не минутой больше. Мне больно, потому что я вижу, каким прекрасным было это место еще недавно. Я не хочу это признавать, но люди меня разочаровывают.
Когда вся эта башня из кубиков рухнет, я буду смеяться громче всех, куплю торт и бутылку хорошего вина, потому как в этот день справедливость, черт ее дери, восторжествует.